Жан-Кристоф Гранже,Мизерере

В армянском соборе Святого Иоанна Крестителя в Париже убит чилийский беженец Вильгельм Гетц, регент хора мальчиков и органист. Касдан, офицер полиции в отставке и прихожанин собора, немедленно начинает собственное неофициальное расследование. К нему присоединяется Волокин из отдела по защите прав несовершеннолетних. Оказывается, в прошлом исчезло несколько мальчиков из хоров, которыми руководил Гетц. За первым преступлением следуют еще более кровавые убийства. Между полным опасностей расследованием, в которое пускаются герои, и старинным хоралом “Мизерере” существует таинственная связь…

Игорь Алексеев Как умирают слоны Записки из бутылки

Спасибо

Он пнул, разуваясь в сенях, ботинок. Конечно, не ботинок, а туфлю итальянскую. Остатки былых понтов донашивались медленно, поскольку он никуда не ходил. А одежда, ставшая на три размера ненужнее, вообще висела в шкафу, недовольная и топорщащаяся. Туфля подпрыгнула и встала как раз рядом со сброшенной ранее. “Спасибо”, — машинально выдохнул он. Его мучила одышка. На этом “спасибо” он как-то запнулся. Вернее, сознание отметило что-то необычное.

В самом деле, он стал часто говорить спасибо неодушевленным вещам: удачно закрытому и некапающему крану на кухне, оказавшемуся как раз под рукой переносному телефону, пледу, ловко и уютно укрывшему его с одной попытки.

Это, по-видимому, появилось с тех пор, когда он был в реанимации и сутками испытывал мучения от постоянных болей, терпел неподвижность в диализной палате или, с парой игл в венах, у себя в реанимации, когда часами капали растворы. Это появилось с тех пор, когда бывший друг-врач выкинул его из отделения (по распоряжению начальства, естессно) как бесперспективного больного подыхать где угодно, только не у него.

Слава богу, обезумевшая жена подняла матерых ребят, друзей по бизнесу, и он оказался в нужном месте. Правда, поздновато. Эти ожидания, несбывающиеся надежды, видимое разрушение когда-то мощного организма сломали его, сделали кротким и не способным хоть к какому-то виду борьбы или соперничества. Он замкнулся. Запретил звонить. Круг лиц, которые его могли видеть, составлял шесть человек. Дочери, жена, мать, теща. Правда, перед тем как он понял, что реально должен умереть, он составил списки людей, перед которыми был виноват, и самых близких друзей.

Они приехали каждый в свое время. Каждого он поблагодарил и у каждого попросил прощения. Кто не мог приехать, тех достал по телефону. Это принесло облегчение. В то же время гордыня, присущая ему от рождения, куда-то делась, сбежала, как старая крыса.

Тогда-то он и почувствовал вот это необычное сверхсмирение и способность благодарить все и за все. Небо — за то, что оно не хмурое, еду, которая поддерживала его силы, лекарства, которые снимали боль. Он говорил автоматически спасибо шприцу, когда удавалось без пузырьков набрать анальгетик.

Когда приходилось говорить спасибо людям, сразу хотелось плакать. Потому что он уже не представлял деньгонесущей единицы и был нормальным инвалидом первой группы с пенсией три тыщи рублей. Конечно, он был не полный идиот и сохранил какие-то системы, приносящие деньги почти автоматически. Но отсутствие возможности самостоятельно вырывать у жизни куски мяса уже не бесило, а обессиливало. И когда жена наливала ему суп, он мог заплакать. И плакал иногда.

Куда-то пропала зависть, откуда-то появилось равнодушие к вещам. Обозначилась манера говорить с людьми напрямую, без лжи и изворотливости. Это было очень легко делать. Какая-то свобода наступила.

А считать эти странные “спасибо” каким-то видом психоза или невроза он и не думал. Он вообще не обращал на это внимания. Просто говорил спасибо, и все.

Хотя мальчишки побивают лягушек камнями ради забавы, но лягушки умирают по-настоящему. - Плутарх

Десять минут

Симон был хорошим фотографом. Вернее, Симон был хорошим фотографом и хорошим человеком. Никто не знает, что такое “хороший человек”. Однако люди шли к нему в мастерскую не только сфотографироваться, но и поговорить о чем-то, рассказать ему о каких-то своих жизненных мелочах, приятных и неприятных событиях. Внимательно слушая человека, отвечая на его слова, Симон настраивал свет, аппарат, усаживал подопечного так, как положено, потом накрывался, стоя за аппаратом, черным покрывалом и говорил: “Улыбнитесь, пожалуйста, сегодня такой хороший день…” Человек на самом деле начинал улыбаться, даже если на душе было тяжко, а погода была мерзотная.

Вечером Симон вешал на дверь табличку “Извините, мы закончили работу”. Он сам придумал текст таблички, чтобы не обижать людей тупым словом “Закрыто”. “Закрытым бывает гроб, — говорил Симон, — а мастерская заканчивает работу”. И был прав.

Он запирал дверь на ключ, устанавливал стул на отмеченное место. Регулировал освещение по точно установленной схеме. Настраивал аппарат, садился, улыбался в объектив и нажимал на автоматический пуск.

Так он делал уже сорок лет подряд. Эта идея пришла ему в голову случайно. Он снимал себя каждый день в одной и той же точке, с одной и той же установкой света. Он рассчитал просто. За год он снимал триста шестьдесят пять кадров. Если поделить на двадцать четыре — получалось пятнадцать секунд кинематографической съемки. Он фотографировал и фотографировался уже сорок лет — с двадцатилетнего возраста. Когда он умножил пятнадцать секунд на сорок и разделил на шестьдесят — получилось десять минут.

У Симона была большая семья. У него выросли хорошие дети. Появились на свет внуки, которые любили его не меньше, чем он их. Впрочем, он любил их сильнее, конечно. Внуки иногда забывали деда. А он помнил о них всегда.

Когда Симон понял, что пришла пора умирать, он обратился к знакомому телевизионщику, который раньше был фотографом, и тот с помощью своих новомодных цифровых штучек закатал на диск короткий десятиминутный фильм. Симон кротко поблагодарил его, не ответив на вопрос: “Сёма, а зачем тебе это надо?”

Уже будучи обессиленным от болезни, не встававший с постели, Симон позвал старшего сына и попросил принести плеер и установить в комнате телевизор. Сын обрадовался — отец оживал. Иначе зачем ему нужен был плеер и телевизор.

В последний свой день Симон собрал всю семью. “Садитесь рядом со мной. Сын, включи, пожалуйста, телевизор и поставь вот это…” Он протянул сыну диск. Все удивленно переглянулись и почему-то притихли.

После черной паузы на экране появилось лицо Симона — двадцатилетнего парня. Но потом с каждой минутой оно стало изменяться, стареть, обретать морщины. Но улыбка была неизменной: тихой и как будто прощающей весь мир.

Прошло десять минут. На экране возникла черная дыра. Все молча смотрели на открывшуюся бездну. Потом повернулись к Симону. Он улыбался. Но уже не дышал.

Игорь Алексеев

Как умирают слоны

Записки из бутылки

Конец света - это миг, когда сатира становится реальностью, когда метафоры реализуются буквально, а карикатуристы чувствуют себя сопляками.

да, да, Windows on the World - это очередная книга от Бегбедера.
"и о чем же он в ней пишет?"- спросите вы.
а пишет он в этот раз об Америке, а если уж быть совсем точнее то о башнях близнецах что некогда возвышались на Манхентоне до 11 сентября 2001 года 10.20 am.
именно в это время упала вторая башня.
Фредерик описывает именно это событие, как развивалось эта катастрофа его глазами. что бы написать этот роман он посетил Нью-Йорк, побывал на месте трагедии и в приближенных окрестностях.
в Windows on the World весь этот ужас что пришлось пережить "заключеным" в этом аду описан от глаз одного Техасца и его сыновей.
начиная с момента как они туда попали и заканчивая их последними секундами.
банально, но погубила героев книги и еще около сотни народу, американская система безопасности, их паранойя стала братской могилой для сотни людей которые могли спастись.
роман насыщен событиями. так что прочесть его стоит.
но если вы как и правительство USA пытаетесь умолчать, не думать об 11.09.2001, то я вам советую даже не читать этой рецензии. оно вам надо? лишний раз себе любимым нервы портить? закройте тогда это окно и занесите меня в черный список.так вашей душе будет спокойней.

ну что же по традиции я выдам вам пару цитат из данного романа, что бы хоть как то привлечь вас к нему.готовы?
тогда поехали:

"Алкоголь - он как любовь: до чего же хорошо вначале"
... и как хреново потом если перебрать, не оспоримо.


"Когда я возвращаюсь в китайское кабаре транссексуалов ("Lucky Cheng") они запевают трогательную песню на мотив "Happy birthday to you": - Happy blow job to you! Happy blow job to you!"
для не спикающих по инглиш переведу:
думаю что все знают как переводится "Happy birthday to you", по этому не буду отягощать себя лишними буковками.
а вот "Happy blow job to you" переводится как "пососи на здоровье!".
ха!а вы думали что только мы Русские можем коверкать песни и опошлить детские не порочные песни? а вот хрен вам!


"Вышибала в "Небесах" на вид не слишком open-minded.
-Are U on the list?
-Э-э...yeah, конечно...
-Ваше имя,сэр?
-My name is Oussama.Усама Бен Гребаный Ладен, ОК?
Когда отпускаешь подобные шуточки эдакой роже, надо уметь быстро бегать"

после событий 11.09.2001 Америка и ее общество было коорденально сломлено, они стали кончеными параноиками, попробуйте выйти на Воул Стрит обвешанными сосисками прилепленными черной изолентой к вашему Body и включите секундомер! быть может вы поставите новый рекорд, и проживете больше минуты.


"Я видел целое сердце сердце прилепившиеся к окну. Площадь была усеяна руками, ногами, внутренностями, половинками тел, человеческими органами. Я все время думал: это не правда, это кино."( Свидетельство Медхи Дадгарьяна, выбравшегося с 72-го этажа)

подумать только парня спас случай, работай он на пару этажей выше и его смерть была бы мгновенной, а имя пополнило бы и без того переполненный список погибших.Такие "показания" правительство штатов пытается скрыть и умолчать. США не готовы признать свой проигрыш, они не привыкли проигрывать.официально это звучит так: "оскорбление родственников погибших" не правда ли бред?

В кафе небоскреба „Монпарнас“, что в центре Парижа, сидит Автор. Он думает о своем Герое, который на другом конце земли входит в ресторан „Окна в мир“. Сорокалетний техасец привел двоих сыновей, чтобы посмотреть на утренний Нью-Йорк с верхушки Северной башни WTC. В 8.46, когда самолет „Америкен Эйрлайнс“ врезался между 94-м и 98-м этажами, в ресторане под крышей находился 171 человек. Северная башня подверглась атаке первой и рухнула последней, ровно в 10.28. “Так что у нас в запасе точно час сорок две минуты. Ад длится час сорок две минуты. Эта книга тоже„.

Мерзкие дети шумят и визжат. Герой-неудачник, разведенный стареющий мужчина, слушает тупые разговоры за соседним столиком. Детям наплевать на открывающийся вид, они хотят french fries и french toasts, которых здесь не подают. Их отец, в свою очередь, предпочитает french kiss и французские презервативы. Через несколько минут все погибнут. Вот, собственно, и вся идея. Действие длится по минутам. Каждая глава занимает шестьдесят секунд сюжетного времени.

читать обязательно

Игорь Алексеев Как умирают слоны Записки из бутылки

Олег и Надя плавали в ванне. Не плавали, конечно, а просто лежали в теплой воде, как-то привычно расположив ноги друг на друге, и разговаривали. Ванна была керамической, огромной, и лежать было очень удобно и приятно. Расслабуха. Коротко блямкнуло на полке. Это был мобильник. Олег специально положил его рядом, чтобы не бегать мокрым по дому. Пришла эсэмэска от Галины из Киева: “Как дела? Чем занят? А я щас у знакомых”. Олег вытер руку и набрал: “Напьешься? Голой будешь на столе танцевать?” В ответ блямкнуло: “Хренушки, не дождутся”.

Надя вопросительно смотрела на Олега.

— Поклонница с Украины.

— Галя которая?

— Угу, кстати, помнишь Татьяну из Владимира? Которую мы приглашали? Написала, что дважды брала билет и дважды сдавала его.

— Почему сдавала?

— Стесняется, думает, что в тягость будет инвалиду. — Олег хмыкнул.

— Пригласи Галю. Пусть приедет. Город покажем. Слава богу, разместить есть где…

— А прикольно, блин…

Олег сказал это и тут же забыл. Расслабуха.

С Галей они были знакомы вот уже три года. Столкнулись на чате. На вопрос: “А чем занимаешься?” — влобовую ответил: “Я великий русский поэт”. Последовало ехидное: “И где же можно полюбоваться на ваши произведения?” Олег скинул ссылку. После продолжительной паузы: “Все, п…ц, я попала…”

Олег знал кумулятивную силу своих стихов. Такие фокусы он устраивал неоднократно. Заявлялся как великий русский. Люди надменно-недоверчиво лезли на страницу и попадались. Становились читателями или поклонниками. Одна монструозного типа дама из Питера даже провозгласила себя председателем клуба поклонников Олега. Смешно. Через полгода куда-то пропала. И на письма не отвечала. Видно, игрушка надоела.

С Галей получилось другое. Она обладала врожденным чувством стиха. Ощущала его ткань. Грубо говоря, отлавливала фишку. Но прилепилось и нечто иное. То самое чувство влюбленности в ничто, в буквы, в фотографии, в паузы и недомолвки, в эсэмэсный треп. Олег почувствовал это при первых же нотках ревности, которые услышал в ее комментах и эсэмэсках. Или при болтовне по аське. Олег не любил этих бесконечных посиделок. Вообще не склонен был к долгим разговорам. Галя обижалась сначала, потом как-то забыла вообще об этом. Иногда перебрасывались письмами. Но одно дело переписываться с писателем-профессионалом, другое — с дилетантом. Скучновато. Оба ведь взрослые люди. Понимали, что дальше передачи мыслей на расстоянии дело не пойдет. Галя была моложе Олега лет на пятнадцать. Но обладала умом и житейской хваткой очень взрослого человека. И в то же время была романтична и порывиста. Олег не дурил девчонке голову (двадцать три года, девчонка — хе!). Прислал ей фотографию Нади.

“Она красавица! — верещала по эсэмэске Галина. — Теперь я тебя понимаю!”

А понимать нечего было. Олег любил Надю. Она действительно была очень красива. Надя любила Олега. Они доверяли друг другу полностью.

Однажды Олег набрал: “Приезжай в Саратов. Мы тебя ждем”. — “Привет. Кто это „мы”?” — “Я и Надя”. — “Ни фига себе. А Надя как к этому отнесется?” — “Нормально. Она о тебе знает. Тем более, что часто берет мой мобильник, когда свой разрядит. Растяпа она в этом деле”.

После долгой паузы: “Блин, в себя прихожу. А что делать-то будем?” — “Ты же хотела увидеть великого русского. Вот и увидишь. Посидим, поболтаем, по городу погуляем”.

Уже набирая эти легкие тексты, Олег понял, что задумал своеобразный тест. Галя в открытую иногда лепила, что любит его, что он тот мужчина, который… и т. д. Олег злился. Лет эдак … назад он, конечно, сорвался бы и сам улетел на встречу с Галей. Ничто бы не остановило. Денег было — лом. В бывшем доме — полная свобода обмана и пиздежа о встречах с партнерами по вечерам и частых поломках машин (надо было только не забывать сунуть руки под капот и испачкать их маслянистой пылью — смех и позорище в сорок лет!). Сейчас другая жизнь. Настоящая любовь и доверие. Маленькая дочь среди этого. Умная теща. И страшная болезнь.

Встречали Галю вместе. Олег сразу узнал ее. Правда, она была чуть выше и чуть худее, чем на фото, которых в компе Олега было множество. И голос сразу узнал. Инфантильный, но с какой-то неуловимой трещинкой и со смешным западенским акцентом, который, впрочем, сразу исчез после взаимных приветствий. Всем было странно. Олег разрядил обстановку. Он обнял Галю, погладил ее волосы и сказал просто: “Как хорошо, что ты приехала…”

По пути домой Олег показывал город. Одной рукой рулил, а другой размахивал, как прораб на стройке. Надя предусмотрительно усадила Галю на место рядом с водителем. Правильный ход: и вежливый жест, и возможность со стороны наблюдать за происходящим. Она знала о прошлой жизни и прошлых подвигах Олега, поэтому была немного настороже. Не хер расслабляться. Эти мужики…

Олег ездил по улицам, трепался, объяснял Гале, почему эти развалюхи называются достопримечательностями. Обнаглев, как в старое доброе время, когда не было запретов, а были только “платные” проезды под знак и “платные” стоянки в неположенном месте, Олег выкатил на набережную. Галя охнула: “Красиво как… Настоящая Волга… широкая…” Олег буркнул: “Широкая, потому что плотина в Волгограде. Болото стоячее, а не река”. Он слегка кокетничал, потому что у самого перехватывало дыхание при виде открытого пространства, занятого только водой и небом.

Галя слушала, поддакивала, что-то спрашивала. Однако Надю обмануть было невозможно. Она видела, как все чаще Галя смотрит не в окно, а на Олега. Не смотрит, а скорее всматривается коротко. Олег тоже ощущал это. Он понимал, что Галя видит не того, кого привыкла видеть на фотках. Олег болел. Галя примечала все: и желтизну кожи на впалых щеках, и пигментные пятна на висках, которые появились во время химиотерапии, и болезненную гримаску, проскакивающую при поворотах корпусом — боли не отпускали Олега ни на час.

Ей захотелось плакать. Даже не плакать — выть в голос. Накатывала истерика. Галя заметалась на сиденье. “Олег, останови, меня укачало”, — промычала она сквозь зубы. “Щас сделаем”, — и почти сразу припарковался. Слава богу, что в этом доме была подворотня. Галя метнулась в нее и, давясь, стала плакать. Свободно, сотрясаясь всем телом. Она плакала долго. Понимала, что это уже неловко, но остановиться было невозможно. “Тебе помочь?!” — крикнула Надя, открыв заднюю дверцу. “Нет-нет”, — не повернувшись, помахала рукой Галя. Наконец слезы и спазмы кончились. Галя кое-как вытерла потекшие глаза, сопли (откуда столько соплей?! Взрослая же!). Села в машину.

“Бизвините, бебята. Блохо береношу башину…”

“Домой и медленно”,— замкнул ситуацию Олег.

Галя пробыла у них день.

“На вокзал я не попадаю, Галя. Работа. Ок? Все было здорово. Мы рады тебе всегда”. Надя говорила совершенно искренне. Она вообще не врала никогда.

“Олег! Меня на работу кинешь сначала, хорошо?!”— занимаясь рисованием лица, предупредила жена.

“А как же… Ну ладно. А хочешь, шефу позвоню, отпросю?” — неизвестно откуда (дом был большой) прокричал Олег.

“Ну его… Лишнее это. Да и на самом деле запарка у меня, ребята, уж не ругайте меня”, — пищала Надя.

“Запарка, хуярка…” — тихо бормотал Олег. Галя, слушая диалог, улыбалась.

“Ну, пока, дай поцелую на прощанье”. Надя обняла Галю. Они теперь вместе сидели на заднем сиденье. “Ой, Надя, как у вас все хорошо. Я просто балдею, как дура… Не, в самом деле — класс. И девочка — прелесть”. Они поцеловались. У каждой на щеке появилась помадная отметина. “Ну все, улетела… Приезжай еще! Ждем”. Надя выскользнула из машины.

Когда они проехали пару кварталов, Галя попросила: “Останови”. Олег тормознул. Галя мигом перепорхнула на переднее сиденье. “Не надо ехать…” Уверенно зубами стащила перчатки с пальцев. Расстегнула мешающую куртку и обняла Олега, навалившись на него всем телом. Она была легкой и податливой. Она гладила его лицо, губы, затылок. Расстегнула пуговицу рубашки и запустила ледяную руку в такое близкое тепло. Она целовала сухие губы Олега. Щеки, лоб, подбородок, опять губы. Как она плакала… Олег гладил ее волосы, лоб. Он знал, что это должно было случиться. Он просто оцепенел или отключился. Только слышал: “Не умирай, прошу тебя, останься со мной. Ты мой, понимаешь? Ты мой…”

это хорошая книга для любого возраста

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ВРЕМЕНИ

ОТ БОЛЬШОГО ВЗРЫВА ДО ЧЕРНЫХ ДЫР

Теперь вот начал читать Стивена Хокинга, в надежде, что может он что-то нам прояснит. "Краткая история времени" называется. От большого взрыва до черных дыр. Пока очень сильно, толково и по делу. Немного страшно становится и странное какое-то ощущение, не хочется больше улыбаться. Кто-нибудь читал Хокинга? Увлекательно и доступно знаменитый английский физик Стивен Хокинг рассказывает о природе пространства и времени, о происхождении Вселенной и ее возможной судьбе.

читать здесь

Физик Стивен Хокинг попал в больницу
Самый знаменитый из ныне живущих британских ученых находится в больнице в тяжелом состоянии.

О том, что состояние физика в последние две недели остается серьезным, сообщили представители Кембриджского университета, передает Би-Би-Си.

По их словам, Хокинг проходит обследование в больнице в Кембридже.

Профессор Питер Хейнс, глава отделения прикладной математики и теоретической физики в Кембриджском университете, где более 30 лет работает Хокинг, назвал его "потрясающим коллегой".

"Мы надеемся, что он очень скоро вновь будет с нами", - сказал Хейнс.

Из-за болезни прославленный физик уже отменил свою поездку в Аризонский университет, намеченную на 6 апреля.

Хокинг, страдающий рассеянным склерозом и прикованный к инвалидной коляске, стал известен на весь мир благодаря разошедшейся 10-миллионным тиражом книге "Краткая история времени" о происхождении Вселенной.

Ученый говорит с помощью аппарата, синтезирующего человеческую речь. У Хокинга, который был несколько раз женат, трое детей и внук.

В 2007 году физик, всю жизнь мечтавший испытать состояние невесомости, совершил полет над Атлантикой на специально сконструированном самолете.

Миры Стивена Хоукинга :

Новый роман Дэна Брауна

«Этот роман был странным и в то же время прекрасным путешествием, - говорит Дэн Браун. – Мне пришлось уместить пять лет исследований в книгу, действие которой развивается на протяжении 12 часов, что оказалось очень интересной задачей. Жизнь Роберта Лэнгдона течёт гораздо быстрее моей».

Новейший роман Дэна Брауна, автора бестселлеров "Код да Винчи" и "Ангелы и демоны", появится в американских книжных магазинах 15 сентября 2009 года. Книга выйдет под названием "The Lost Symbol" ("Утраченный символ"), ее стартовый тираж составит пять миллионов экземпляров, сообщается на сайте писателя.

Главным героем книги будет уже известный читателю Роберт Лэнгдон. Действие романа укладывается в 12 часов. Никакие иные детали не разглашаются.

Ранее в СМИ называлось иное рабочее название - "Ключ Соломона". В начале 2006 года издательство Брауна - Doubleday - распространило информацию, что о содержании будущей книги писателя можно узнать из суперобложки "Кода да Винчи". Следуя этому указанию, журналисты нескольких изданий пришли к выводу, что действие книги будет происходить в Вашингтоне, и, вероятно, в ней будут задействованы мормоны, масоны и ЦРУ.

Дэн Браун несколько раз откладывал выход нового романа: первоначально он должен был быть опубликован осенью 2006 года, затем его издание перенесли на 2007 год, но только в феврале 2009-го писатель официально сообщил об окончании работы над книгой.

"Код да Винчи" был опубликован в марте 2003 года, 54 недели занимал первую строчку в рейтинге бестселлеров газеты The New York Times и был продан тиражом 81 миллион экземпляров. Экранизация книги, появившаяся в мае 2006 года, собрала в прокате 758 миллионов долларов. Киноверсия романа "Ангелы и демоны" выйдет в прокат 15 мая 2009 года. Студия Columbia Pictures уже объявила о готовности перенести и третий роман Брауна на экран.

В каждом слове бездна пространства, каждое слово необъятно.

Я не буду пересказывать фильм, отмечу только основные моменты. Это фильм о гении. О его творческих поисках, мучениях, переживаниях, борьбе с самим собой и жесткими критиками. Из фильма мне запомнился тот примечательный факт, что Гоголь, так и не обретя дружеских отношений с Пушкиным, уплывает в Европу на пароходе «Николай I», на котором прежде прибыл Жорж Дантес...Совпадение? Не думаю...

Гоголь, как истинный талант, одинок. У него мало друзей, а девушка, которую он полюбил, всего лишь из почтения или уважения отвечала на его любовные письма, не любя... Он болезненно воспринимает критику и моменты вдохновенческого затишья, кризиса творчества. И умирает-то он в муках, сжегши второй том "Мертвых душ", так и не найдя той изюминки, смысла, который он долго искал, которым он хотел поделиться...Его мучают врачи, а он хочет спокойно умереть. Да и после смерти, как прогнозировал Гоголь, ему тоже не дадут покоя... И. Тургенев позже напишет в газете: «Человек, которого мы теперь имеем горькое право называть Великим...Только вдумайтесь в эти слова...Тургенева потом, конечно, накажут за эту опрометчивость.

А ведь гоголевские Чичиковы, Маниловы, Собакевичи, Коробочки, Плюшкины, Ноздревы отнюдь не похоронены вместе с их творцом и они не стали мертвыми душами...

Фильм чрезвычайно познавателен, не скучен, эмоционально и информационно насыщен и дополнен весьма оригинальной компьютерной графикой и задумкой. Многие винят создателей за вольное использование в фильме привидения писателя, а я не считаю это зазорным. Наоборот, мне кажется, весьма мило и в духе самого Николая Васильевича. В этом было что-то мистическое и в то же время трогательное.

"Лучший исторический детектив со времен "Перста указующего" Йена Пирса"

ПРОДОЛЖАЕМ ЧИТАТЬ ИНТЕРЕСНОСТИ




Все знают ровным счетом одного английского еврея — Бенджамина Дизраэли, графа Биконсфилда, премьер-министра и лидера консерваторов, виртуозного политика и плодовитого романиста.

Позвольте представить вам его соплеменника, соотечественника и тоже Бенджамина — мистера Уивера, в прошлом — еврейского мальчика Бена Лиенцо, затем — короля ринга по прозвищу «лев Иудеи», ныне — специалиста оказывать «услуги особого рода»: улаживать сомнительные дела, возвращать украденные кошельки и распутывать более серьезные неприятности.

На протяжении всех шестисот страниц романа Уивер расследует убийство своего отца, биржевого маклера, которого задавил пьяный кучер, и — поскольку это случилось с маклером-евреем, а не с английским аристократом — происшествие сочли несчастным случаем, а кучера лишь пожурили за халатность. Однако кучер, как выяснится впоследствии, вовсе не был пьян. А простой маклер-еврей был не так-то прост и готовил сочинение, разоблачающее миллионные махинации всемогущей «Компании южных морей».

Впрочем, наш герой всего этого не знал, ибо уже десять лет как не общался со своим отцом. Десять лет назад он ушел от отца и вообще из еврейской общины, потому что ему надоело трусливо молчать и утираться, когда плюют в лицо, и нестерпимо хотелось не спускать ни одного оскорбления и давать сдачи, еще и еще. И он стал боксером, а затем — специалистом «по малоприятным вещам», или, как мы бы сказали, частным детективом, и десять лет не возвращался в родной квартал.

Бенджамин Уивер — персонаж настолько вымышленный, насколько может быть вымышленным частный детектив в Англии начала XVIII века, тогда как эта профессия появилась во Франции и лишь при Июльской монархии. При всем при том роман Дэвида Лисса, историка, работающего над диссертацией в Колумбийском университете, — как и ожидается от исторического романа, написанного профессионалом, — полон реальных фигур, достоверных деталей и весь переливается тщательно воссозданным колоритом эпохи. Здесь вам и новорожденная субкультура Биржевой улицы, с ее торгами, деловыми встречами в кофейнях и убийствами в закоулках. Здесь вам и дискриминация евреев, которых не совсем прилично принимать в благородных домах и даже держать в постояльцах в домах попроще. Тщательно описана община португезов — пиренейских евреев, эмигрировавших в свое время в Амстердам, а оттуда перебравшихся в богатый Лондон. Они молятся на древнееврейском и разговаривают на португальском; они импортируют португальское вино и экспортируют английскую шерсть; они крайне осторожны с соседями-христианами и подобострастны с чиновниками, поскольку хорошо помнят, как мало нужно поводов, дабы изгнать евреев из Англии. Их дети учат Талмуд и воруют на рынке желейные конфеты; некоторые из них продолжают дело отцов, другие — те, что в школе норовили выколоть глаз учителю указкой для Торы, — покидают общину и зачастую оседают в криминальной среде. Ну а в описании последней, с ее притонами, трущобами и тюрьмами и с неизменным ароматом сточных канав, Лисс не уступает Даниэлю Дефо, современнику и певцу той эпохи.

Как это часто случается с хорошими историческими романами о Новом времени, «Заговор бумаг», что называется, роман интеллектуальный. Герои цитируют Локка и Паскаля, размышляют о еврейской идентичности и социальном статусе и обсуждают, — кажется, излишне подробно — преимущества и издержки бумажной экономики (поскольку именно денежными отношениями, финансовыми рынками да фондовыми биржами, и занимается Лисс-ученый). И — что опять же свойственно историческим романам — персонажи, несмотря на всю прорисовку характеров, далеки от нас и немного ненатуральны. Сопереживать им трудно: не хочется ни сочувствовать жертвам, ни негодовать на злодеев, ни даже торопить развитие любовной интриги, довольно искусственной и тяжеловесной.

Главный герой тоже не вызывает особых эмоций, кроме раздражения: он обычно доволен собой, хотя не слишком-то проницателен, наивен, импульсивен и как детектив ужасающе непрофессионален — как только может быть непрофессионален частный детектив в Англии начала XVIII века, при том что эта профессия возникнет лишь спустя век и к тому же на континенте. Зато эта фигура знаковая для своего времени. Бенджамин Уивер, покинувший общину, но не перешедший в христианство, в социальном смысле — человек из подполья, одинокий и бесстатусный, изгой в обществе, при всей своей активности и многочисленных связях. Несмотря на то, что после травмы ноги Уивер оставил профессию боксера, он остается на ринге и выходит на него каждый день. Каждый день, общаясь с ворами и проститутками, а главное — с «клиентами», сильными мира сего, он боксирует, защищая еврейство — еврейство, от которого давно отказался и принадлежность к которому скрывает.

ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ

ЧИТАТЬ ПРОСТО ОБЯЗАТЕЛЬНО - НЕ ПОЖАЛЕЕТЕ

Очень впечатлило! Данное произведение понравится и любителям серьезной литературы и любителям легкого чтения (главное, чтобы идею автора уловили...). Читается на одном дыхании! Смех сквозь слезы! Перечитаю обязательно!!!



ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ

Артисты и публика не должны встречаться.После того как занавес падает, актер должен исчезнуть, как по мановению волшебной палочки.

В книге “Моя подруга Эдит Пиаф” Вы найдете увлечения, знакомства, маленькие и большие любови, боль, болезнь, одиночество, наркотики, алкоголь, веру. Узнаете о разных мелочах, быте, привычках Пиаф. О ее друзьях и врагах, знакомых, коллегах, прихлебателях, завистниках, о близких и не очень – всех, кто когда-либо попал в орбиту этой волшебной звезды. А еще – пронзительную и трагичную историю любви знаменитого французского «воробышка» с боксером Марселем Серданом, рассказ о браке с Тео Сарапо, осветившем последние годы ее жизни и ее ужасный конец. Жину рассказывает о том, что видела своими глазами.

И все же книга очень спорная. Кто-то увидит здесь трогательную историю двух подруг, кто-то желание застолбить и отстоять свое место в жизни Пиаф.

В любом случае, мы предлагаем Вам интересное чтение, как все, что касается жизни Эдит Пиаф, давно ставшей легендой.

Книга “Моя подруга Эдит Пиаф”, это еще одна попытка биографии легендарной Эдит Пиаф. На этот раз о 15-ти годах, проведенных в тени Пиаф, рассказывает ее компаньонка, костюмер, парикмахер и секретарь в одном лице - Жинетт Ришер, или Жину, как звала ее сама Эдит. Здесь вы найдете увлечения, знакомства, маленькие и большие любови, боль, болезнь, одиночество, наркотики, алкоголь, веру. Узнаете о разных мелочах, быте, привычках Пиаф. О ее друзьях и врагах, знакомых, коллегах, прихлебателях, завистниках, о близких и не очень - всех, кто когда-либо попал в орбиту этой волшебной звезды. А еще - пронзительную и трагичную историю любви знаменитого французского “воробышка” с боксером Марселем Серданом, рассказ о браке с Тео Сарапо, осветившем последние годы ее жизни и ее ужасный конец. Жину рассказывает о том, что видела своими глазами.
И все же книга очень спорная. Кто-то увидит здесь трогательную историю двух подруг, кто-то - желание застолбить и отстоять свое место в жизни Пиаф. В любом случае, мы предлагаем вам интересное чтение, как все, что касается жизни Эдит Пиаф, давно ставшей легендой.

Вы не знаете парня по-настоящему, пока не попросите его надеть презерватив

Брат Мадонны Кристофер Чикконе написал книгу "Жизнь с моей сестрой Мадонной". Вышла в июле. Руки дошли ее почитать.

Книга рассказывает о работае Кристофера в нескольких турне Мадонны, как постановщика шоу и ее персонального ассистента по одежде. Также Кристофер проявил себя как дизайнер интерьеров, обставив 8 домов Мадонны. Далее он возвращается во времена их юношества, переезда в Нью-Йорк и развития карьеры Мадонны вплоть до нынешнего времени.

История изобилует всякими пикантными подробностями из жизни звезд, дает описание личности Мадонны и ее подходу к бизнесу. Железная хватка в отношении с людьми, способность уложить на обе лопатки всех, начиная с президентов, кончая диджеев клубов, а также поистине уникальный талант видеть востребованность того или иного, и создание вокруг своей личности постоянного ажиотажа. В общем, Мадонна - дива со всеми прилагающимися.

Автор, по-моему, расписывается в бессилии противостоять влиянию своей собственной сестры на его жизнь. В общем, очередная стирка грязного белья. Написано интересно, а посему стоит почитать.


Чикконе приводит бытовые привычки старшей сестры, например, полоскание носоглотки, одновременно перемывая многочисленные слухи о любовных связях певицы с представителями обоих полов.

Младший брат подтверждает, что Мадонна любит своего "звездного" супруга Гая Ричи, которого он подозревает в "тайном геененавистничестве". В качестве доказательства своей версии, Кристофер поведал, что однажды Ричи чуть демонстративно не задавил своего шурина на черном "мерседесе" Мадонны. Обвинение достаточно грозное для голливудского бомонда.

Кристофер и Мадонна Луиза росли вместе в штате Мичиган и вместе постигали азы танца. Когда Мадонна отправилась в Нью-Йорк за богатством и славой, она не обидела и брата, который был ее личным помощником и костюмером, ее художественным руководителем и организатором турне.

Мемуары Чикконе содержат многочисленные слухи о личной жизни певицы и анекдоты о ее мужчинах, в том числе о Шоне Пенне, которого Мадонна называла "параноидальным фриком", и Уоррене Бьюти.

Кроме того, книга демонстрирует снимки Брюса Уиллиса, приударяющего за другими женщинами во время своего брака с Деми Мур, а также Чикконе, танцующего с Мур в клубе, и Мадонны, целующейся в предновогоднюю ночь со своей подругой: "Мадонна засунула язык глубоко в глотку Пэлтроу после того, как пара исполнила недвусмысленный танец прямо на столе".

Брат звездной сестры пишет, что свидетелями этой сцены стали посетители закрытой вечеринки в одном из ночных клубов Майами Bar Room. Именно тогда между Чикконе и Ричи произошел скандал.

Также Чикконе припомнил сестре старый долг. "Она должна мне 64 тысячи долларов, - уверяет он.- Я присмотрел в каталоге Sotheby's три пейзажа XIX века для дома Мадонны в Майами и показал ей. Она загорелась и попросила купить их. Но когда в итоге я выкупил картины на аукционе и принес ей счет, Мадонна заявила, что не хочет их и не собирается платить. Она просто надула меня".

А однажды Мадонна наняла брата для отделки своего дома в Роксбери в Беверли-Хиллз. Однако Ричи недвусмысленно заявил ему, что не хочет, чтобы дом отражал ориентацию дизайнера. В результате Чикконе был уволен раньше срока и с трудом получил все причитавшиеся ему деньги.

Позже Мадонна заявила, что без нее он ничто, и это она сделала его таким, какой он есть. 47-летний Чикконе признал, что "ощутил темную сторону своей сестры, ее безразличие к тем, кого она якобы любит... Все чувства верности и справедливости были искоренены из нее низкопоклонством, аплодисментами и чувством превосходства".

Критика без восторга встретила новый бестселлер, самые прямодушные отметили, что "просто он решил заработать баксов на старшей сестре". "Это урок знаменитостям - в лицо вам могут говорить, как вы прекрасны, очаровательны, неповторимы! Не верьте ни слову - возьмите это книгу и убедитесь", - отреагировала чикагская Sun-Times.

СКАЧАТЬ ЗДЕСЬ

Прочел здесь...

Когда я работал в гинекологии у меня было две палаты: №5 и №6. Поскольку номерация идет от операционной, а не от ординаторской, нетрудно догадаться, что направляясь к своим девочкам мне приходилось проходить мимо платы №7. Там содержались барышни, принявшие решение прервать беременность искусственным путем, или уже предпринявшие этот банальную процедурку. С другой стороны, следует заметить, что в палате №6 лежали женщины с привычным невынашиванием - 2 и более выкидышей в анамнезе.

Таким образом, стеной толщиной в полкирпича разделялись два мира: мир мечты, надежды, боли, где каждая готова была отдать ВСЕ ради счастья засыпать с маленькой пяточкой в ладони, и мир нетерпеливого ожидания: кроссвордов, семечек, анекдотов - всего, что поможет весело скоротать время и поскорее вернуться из этого досадного проишествия (путешествия?) к привычным дискотечно-салонным или кухне-стиральным (неважно) будням.

Вот такую геополитическую шутку сыграл бестолковый архитектор, которому подыграл заведующий, ни разу не толковей. Я всегда замирал где-то на нулевой точке системы моих координат. Это тот редкий случай, когда глаза могут видеть две разные картинки одновременно.

Я не идеализирую одних и не проклинаю других: в конце концов, те из шестой часто бывали повзрослевшими постояльцами "семерки", а бывшие жители палаты №6 без зазрения совести, получив, что хотели, снимали на ночь комнатку №7. Хотя, конечно, второе случалось гораздо реже. Просто мое сердце полностью принадлежит лишь, тем, кто левее оси ординат, а для тех, что справа, я не могу выпросить и щепотки сочувствия.

Вчера Инка смотрела девочку. Хорошая девочка. Без жизненных сложностей. Долго спрашивала: а какие ручки, а какие ножки, глазки. Несси рада стараться: "смокче пальчик, заковтує водичку, мружить очки". Ага, говорит девочка, удивительно! А кстати, где у вас тут аборты делают? Доктор Ошовская пытается поговорить, но девочка имеет исключительно отличное мнение. Доктор Ошовская поворачивается к монитору, за чем-то проводит тылом ладони по уголку правого глаза и подымает руку: "Прощай, малыш". Девочка, снова удивленно, спрашивает: "Чего?". "Пошла вон отсюда" - говорит доктор. Вот такая непрофессиональная, нетолерантная доктор. Люблю ее очень.

И мне вспомнились последние дни работы в гинекологии. Сижу в своей коморке, пью кофей, пишу дневники. Апрель. Велыкдень. Хорошо. Заходит завконсультацией (вся такая "муси-пуси" ангелица) и говорит:
- Вот, какие наблагодарные есть люди. Нельзя добро делать никому. Я тут одной малолетке помогла. Там температура поднялась, укололи диклофенак - прошло все, а она ходит уже жалуется. А просилась-то, просилась. Пошла, дура, на встречу, почистила. Хотела, чтоб девочка домой на праздники "чистенькая поехала"(остается довольна своим каламбуром и улыбается).
- Чистят - выгребную яму. Пойдите вымойте рот с мылом, а лучше выскоблите кюреткой. И вообще, подите вон.
Наверное, хамство - это у нас семейное.

Любителям историко-конспирологических и около детективов

Из анонса: "Стивен Фокc, член нью-йоркского Исследовательского общества, находит на археологических раскопках в Израиле в древней, двухтысячелетней могиле инструкцию по пользованию видеокамерой — камерой, которая должна поступить в продажу только через несколько лет. Этому есть лишь одно объяснение: кому-то в ближайшие годы удастся осуществить путешествие во времени в прошлое, и там он сделает видеосъемки Иисуса Христа... Или все это лишь крупное надувательство? Начинаются напряжённая охота, поиск — и гонка, в которой участвуют археологи, Ватикан, секретные службы и один из могущественных медиаконцернов мира. Гонка с ошеломительными поворотами, с тридцатью промежуточными финишами и финалом, какого никто не ожидал…"

ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ

В.Г. Короленко "СТАРЫЙ ЗВОНАРЬ (ВЕСЕННЯЯ ИДИЛИЯ)" (отрывок)

Небольшое селение, приютившееся над дальней речкой, в бору, тонуло в том особенном сумраке, которым полны весенние звездные ночи, когда тонкий туман, подымаясь с земли, сгущает тени лесов и застилает открытые пространства серебристо-лазурною дымкой... Все тихо, задумчиво, грустно...

Церковь стоит на холмике в самой середине поселка... Скрипят ступени лестницы... Старый звонарь Михеич подымается на колокольню, и скоро его фонарик, точно взлетевшая в воздухе звезда, виснет в пространстве. Тяжело старику взбираться по крутой лестнице... Много уж раз встречал он весенний праздник, потерял счет и тому, сколько раз ждал урочного часа на этой самой колокольне. И вот привел Бог опять. Ему не нужно часов: Божьи звезды скажут ему, когда придет время...

Он вспоминает, как в первый раз с тятькой взобрался на эту колокольню... Господи Боже, как это давно... и как недавно! .. Он видит себя белокурым мальчонкой; глаза его разгорелись; ветер, - не тот, что подымает уличную пыль, а какой-то особенный, высоко над землею машущий своими безшумными крыльями, - развевает его волосенки...

Однако, пора. Взглянув еще раз на звезды, Михеич поднялся, снял шапку, перекрестился и стал подбирать веревки от колоколов... Через минуту ночной воздух дрогнул от гулкого удара... Другой, третий, четвертый... один за другим, наполняя чутко дремавшую предпраздничную ночь, полились властные, тягучие, звенящие и поющие тоны... Звон смолк. В церкви началась служба В прежние годы Михеич всегда спускался по лестнице вниз и становился в углу, у дверей, чтобы молиться и слушать пение. Но теперь он остался на своей вышке... Глухо гудящие колокола тонули во мраке; внизу, из церкви, по временам слабым рокотом доносилось пение, и ночной ветер шевелил веревки, привязанные к железным колокольным сердцам...

"Михеич, а Михеич!.. Что ж ты, али заснул?" -- кричат ему снизу.

"Ась? -- откликнулся старик и быстро вскочил на ноги.-- Господи! неужто и вправду заснул? Не было еще экаго сраму!.."

И Михеич быстро, привычною рукой, хватает веревки. Внизу, точно муравейник, движется мужичья толпа; хоругви бьются в воздухе, поблескивая золотистою парчой... Вот обошли крестным ходом вокруг церкви, и до Михеича доносится радостный клич: "Христос воскресе из мертвых!" И отдается этот клич волною в старческом сердце... И кажется Михеичу, что ярче вспыхнули в темноте огни восковых свечей, и сильней заволновалась толпа и забились хоругви, и проснувшийся ветер подхватил волны звуков и широкими взмахами понес их ввысь, сливая с громким, торжественным звоном...

Никогда еще так не звонил старый Михеич. Казалось, его переполненное старческое сердце перешло в мертвую медь, и звуки точно пели и трепетали, смеялись и плакали, и, сплетаясь чудною вереницей, неслись вверх, к самому звездному небу. И звезды вспыхивали ярче, разгорались, а звуки дрожали и лились, и вновь припадали к земле с любовною лаской... Большой бас громко вскрикивал и кидал властные, могучие тоны, оглашавшие небо и землю: "Христос Воскресе!" И два тенора вздрагивая от поочередных ударов железных сердец, подпевали ему радостно и звонко: "Христос Воскресе!" А два самые маленькие дисканта, точно торопясь, чтобы не отстать, вплетались между больших и радостно, точно малые ребята пели вперегонку: "Христос Воскресе!" И казалось, старая колокольня дрожит и колеблется, и ветер, обвевающий лицо звонаря, трепещет могучими крыльями и вторит: "Христос Воскресе!" И старое сердце забыло про жизнь, полную забот и обиды".

МОИ ЛЮБИМЫЕ КНИГИ

Жизнь штука непредсказуемая. То есть в определённом смысле, конечно, ещё как предсказуемая. Известно чем заканчивается. Но вот какими путями она придёт к своему логическому концу, заранее не скажешь. Вполне возможно, что все твои далеко идущие планы не дойдут дальше ближайших трамвайных путей. И всё

из-за какой-то дуры Аннушки, раскокавшей литровку подсолнечного масла. Казалось бы, при чём здесь какая-то Аннушка? Кто она такая вообще? И слыхом о ней не слыхивал. И нюхом не нюхал. А вот поди ж ты — хрусть, пополам! В расцвете лет. Безвременно.

Или вот другой пример. Живёт себе, скажем, некто Кипер Райфилд, снимает свои рекламные ролики. Хотел, конечно, когда-то делать большое кино. Но не всем же. Должен ведь кто-то и рекламой заниматься. Объяснять простым смертным, на что тратить свои деньги. Вот Кипер и занимается. Что ж его, убивать теперь?

Работа, кстати говоря, вовсе не такая простая. Рекламный ролик может отнять сил и творчества больше, чем иной блокбастер. Ведь что такое блокбастер — тьфу! Наши борются и побеждают. Прямолинейно и незатейливо. Поймёт не только взрослый, но даже карапуз. А вот ты попробуй убедить среднестатистического американца раскошелиться, скажем, на электрическую газонокосилку! Вот задача! Вот это труд!

— Кипер, мы провели специальное обследование, — объяснял Гарри Филимор из рекламного отдела «Уайт и Хорнсби». — Опрашивали покупателей. И знаешь, что обнаружилось? Ты не поверишь. Они боятся, что электрический шнур не дотянется до края их лужайки. «Но ведь можно взять другой шнур, подлиннее», — говорим мы. «Нет, тогда шнур будет сжирать слишком много электроэнергии. До самой косилки энергия не дотечет». Американцы верят, что, чем длиннее шнур, тем труднее электронам добежать до его конца. А платить за это придется им. Их тупость непробиваема. Чему их учат в школах, а? Кипер, вся надежда на тебя. Придумай что-нибудь, выручай!

Но что тут можно было придумать? Кипер отбрасывал вариант за вариантом. Больше других ему пока нравился сюжет с влюбленной парой. Он даже снял несколько актерских проб. Мужчина и женщина идут по пустому полю для гольфа. Тихо болтают, целуются. Одна рука — на плече любимого. Другая — в стороне, за кадром. У зрителя создается впечатление, что вторая рука держит собачий поводок. Потому что какая-то сила время от времени слегка подергивает влюбленных друг от друга. Но потом, на затяжном поцелуе, камера отъезжает. И мы видим, что эти двое не собак вывели на прогулку. А катят две бесшумные электрогазонокосилки. И за ними тянется длинная-длинная прокошенная полоса. И по этой зеленой полосе извивается длинный-длинный красный шнур.

— Ну и что? — возражал рекламный Гарри. — Кого ты этим убедишь? Они будут смотреть и думать: «Ага. Это значит, нужно влюбиться до беспамятства и совсем уже ничего не соображать, чтобы купить такую непрактичную вещь».

Кипер фыркал, язвил, призывал не считать зрителя полным идиотом. Но в глубине души знал, что Гарри прав. И что нужно искать другой ход. Но какой? Электрический ток, спрятанный внутри шнура, был так некинематографичен.

Я продолжаю... Живёт, стало быть, такой себе неплохой человек Кипер Райфилд. Никого не обижает. Нет, ну не то чтобы совсем никого. Так не бывает, конечно. С женой, например, в разводе, так что уже не всё гладко. Тут Кипера, правда, легко понять: жена у него психиатр. То есть уже не жена. К счастью. Но всё ещё психиатр. Впрочем, это уже не его проблемы.

— Эй, вставайте! — крикнул всадник. — Пришла беда, откуда не ждали. Напал на нас из-за Черных Гор проклятый буржуин.

Аркадий Гайдар. Военная тайна.

Что же до проблем Кипера, то ему просто не повезло. Оно ведь как получается: у каждого есть свой скелет в шкафу. И каждый рискует тем, что в один прекрасный день в этот шкаф засунет нос кто-то чужой. Вполне возможно, что этим кем-то окажется сама Немезида. Богиня Правосудия. Хотя глаза её и закрыты повязкой, но нос функционирует исправно. А Немезида баба вредная и неумолимая. Что с того, что у твоего соседа шкаф битком набит скелетами христианских младенцев? К соседу Немезида, может, и не сунется никогда. А сунется она к тебе. И в самом тёмном углу твоего шкафа унюхает дохлую муху. Дрозофилу обыкновенную. Тогда Немезида возьмёт трупик дрозофилы в одну руку, а тебя в другую. И примется взвешивать. И вот тут тебе уже не отвертеться.

Немезида — это, конечно, метафора. Так мог бы выразиться мистер Леонид Фарназис. Грек по происхождению и босс Кипера по воле судьбы. Мистер Фарназис вообще склонен к образным выражениям.

— К делу, — сказал босс Леонид. — Знакомьтесь. Кипер, это Ларри Камбакорта, наш центральный защитник. Защищает нас от своры своих собратьев по ремеслу. От этих кашалотов, запрудивших все уголки страны. От хищных сутяг, заставляющих нас ссориться и судиться друг с другом. От пиратов, опустошающих наши карманы. И он принес нам дурные вести. Чуяло мое сердце: от «Сладких снов» рано или поздно надо ждать беды. И не ошиблось...

— Беда еще не стряслась, мистер Фарназис, еще не стряслась. — Хищный кашалот Ларри промокнул губы кружевным платочком. — Мы здесь для того и собрались, чтобы отвратить ее.

— Кипер, ты помнишь складные двуспальные кровати, которые мы рекламировали для них? Когда это было? Года три назад? Такие, с мотором. Которые поднимаются и опускаются, как разводной мост?

— Они назывались «Ковер Аладдина», — сказал Кипер. — Нажимаешь на рычаг — спинка поднимается, и можно пить кофе в постели. Нажимаешь еще раз — можно смотреть телевизор. Удобная вещь. Моя бывшая жена требовала, чтобы мы купили такую.

— Теперь слушай. Слушай внимательно. Только сначала сотри с губ эту ухмылку. Чтоб я не слышал от тебя ни ха-ха, ни хи-хи. Ты понял?!

— Никто не ухмыляется, никто и не думает хихикать. Обычные нервные гримасы. Их сдержать невозможно.

— Сдержи. Потому что произошло несчастье. Серьезное. Погиб человек. Эта проклятая кровать выбросила в окно живого человека. Старика. Не знаю, какой рычаг он нажал и куда. Ведется следствие. Пока ясно одно: старый человек, мистер Лестер, вылетел в окно без всякого «ковра». И разбился насмерть.

Мистер Фарназис вдруг замер, выпучив глаза. Потом упал лбом на стол и начал бодать его, колотя кулаками по поверхности. Хохот его разлетался эхом по просторному кабинету.

— Я не могу, не могу, не могу... Господь Всевышний, прости меня, грешного. Только представлю себе этого старикана... Как он там летел, кувыркался, удивлялся... В одной пижаме... Говорят, кофейную чашечку так и не выпустил из рук... Ох, они меня уморят, уморят! Не слезами, так смехом изведут.

— Действительно, мистер Фарназис, надо что-то с этим делать, — сказал хищный кашалот Ларри. — Если дойдет до суда, ваша смешливость может нам очень повредить. Все же погиб человек. Конечно, он был немолод. Но вполне мог прожить и год, и два, и три. У него были свои удовольствия. Говорят, он был гурман. Вполне мог бы съесть еще несколько сотен зажаренных кур, порционных форелек, крабов по-каджунски, лобстеров. Жена его была сильно моложе, вполне могла бы его порадовать в постели уж не знаю сколько раз. Не понимаю, что вы находите смешного в случившемся.

— Вот-вот, — сказал мистер Фарназис, приходя в себя и отирая слезы из углов глаз. — Ты понял, Кипер? «Если дойдет до суда...» Это именно то, чего мы не должны допустить.

А до суда дело может дойти очень даже легко. Ведь это именно Кипер рекламировал «Ковёр Аладдина». Ведь именно его неуёмная фантазия заставила эту злосчастную кровать летать. И ладно бы — по квартире, так нет. Кровать у Кипера в этой рекламе вылетала прямёхонько в окошко. Не падала, конечно. Обратно возвращалась, в спальню. Но для кашалотов-адвокатов такая зацепка — подарок. Обычную дрозофилу они раздувают до размеров слона в считанные секунды.

И мистер Фарназис объявляет в своём агентстве чрезвычайное положение. Всеобщая мобилизация, говорит босс Леонид. Всё для фронта, всё для победы. А главное — бдительность, говорит босс Леонид. Враг не дремлет. У стен есть уши, у окон глаза. Так что, дорогой Кипер, давай обойдёмся без всех этих связей на стороне. Любовница, говорит босс Леонид, это хорошо, но в мирное время. Тем более что её муж работает как раз на «Сладкие сны»...

Да-да, у Кипера оказался ещё один шкаф. И спрятанные в нём скелеты куда серьёзней дохлой мухи. Хорошо ещё, что до этого шкафа добрались только босс Леонид с кашалотом Ларри. Пока что только они. Ведь насчёт Немезиды никогда нельзя быть уверенным на все сто.

Что делает здесь этот мальчик с рогаткой?
Чем он прицелился в сердце мое?
Он милый!
Он гадкий!
Но сердце пронзенное сладко поет...

Несчастный Случай. Это любовь.

Но Кипер, к сожалению, ещё не осознаёт всей серьёзности происходящего. Он не понимает, что мирное время кончилось. Перед его глазами порхает сорванец Эрос. И за мельтешением его крылышек Кипер не видит сурового лика Немезиды. Не хочет видеть.

А хочет он совсем другого. Кипер хочет кричать от счастья. Хочет поведать всему миру о своей любви. Как будто весь мир горит желанием за него порадоваться. И Кипер, наконец, находит благодарного слушателя. Старика-израильтянина, с трудом изъясняющегося по-английски.

— Обстоятельства не позволяют нам встречаться слишком часто. Она соглашается на встречи только днем, пока сын не вернулся из школы. Но днем в моем доме нельзя из-за моей бывшей жены. Так уж вышло — при разводе она уговорила меня, чтобы за ней остался приемный кабинет, который она устроила в нашем доме. Она психиатр, у нее много пациентов в нашем городке, и ей нелегко было бы начинать с нуля в том городе, где она теперь живет с новым мужем. Мы остались друзьями, мне не хотелось огорчать ее. Ее арендная плата примерно равна алиментам, которые я должен ей выплачивать по условиям развода. Все равно я целый день на работе, иногда допоздна. Пусть пользуется, решил я. В кабинет ведет отдельный боковой вход, там есть своя ванная, туалет — мы не помешаем друг другу. Так мне казалось. Но теперь все осложнилось. Моя возлюбленная отказывается приезжать ко мне в те часы, когда жена — то есть бывшая жена — принимает пациентов в своем кабинете. «Мне будет казаться, — говорит она, — что твоя Полина может в любой момент войти и подвергнуть нас психоанализу».

— Психоанализ иметь большая власть. Особенно в Америке и Европе. Но не всякая страна. Католик не нужно. Он идет на исповедь у священник. Православный тоже. Но если исповедь нет, тогда — да. Тогда человек пойдет искать — как это? — шринк, да? Очень надо говорить вся правда про себя. Хотя иногда.

— Я продолжаю... Бывают, правда, дни, когда мою бывшую жену вызывают в суд, в качестве эксперта. Дать показания о вменяемости подсудимого или о его психологических травмах, которые привели к преступлению. Но даже это не помогает. «Пойми, я не могу заранее планировать такие вещи, — говорит моя возлюбленная. — Тоска по тебе загорается и гаснет, не спрашивая меня. Ты нужен мне в тот момент, когда она печет мне сердце. Только тогда я могу прыгнуть в машину и мчаться к тебе и делать с тобой все, что я так бесстыдно, страстно, ненасытно люблю с тобой делать. А без этой тоски, без этой тяги к тебе — заранее получив назначение на определенный день и час — тьфу, как на прием! — да я бы умерла от стыда и отвращения к себе».

— Хотел бы давать вам один совет... — начал было старик.

— Позвольте я сначала задавать вам один вопрос. — Кипер предостерегающе поднял ладонь. — Вы счастливо прожили свою жизнь?

— Не вполне... не сказать... не очень...

— Тогда не трудитесь. Ибо я решил принимать советы только от людей счастливых... Лучше я продолжать.

Лучше бы Кипер не продолжать, а молчать. Прикусить свой язык, этот находка для шпион. И бежать от старик прочь. Шибко бежать, далеко.

Но и это уже вряд ли поможет. Поздно. Немезида уже взяла след. Вот-вот её спустят с цепи. И начнутся суд да дело. И...

* * *

Нет-нет-нет, больше я вам, буржуинам, ничего не скажу. Всё это описано в романе эмигранта Игоря Ефимова «Суд да дело» — и описано гораздо интереснее. Читайте оригинал. К тому же, все завихрения сюжета не являются самоцелью книги. Не настолько важно, как выпутается Кипер из “all this shit”, и выпутается ли вообще. Хотя, надо отдать должное автору, деталей и сюжетных ходов наворотил он немало, и интрига выдерживается до самого конца. Даже когда уже точно знаешь, чем это всё закончится.

И что главное в книге — тоже не скажу. Можно, конечно, заявить, что, мол, Ефимов написал сатиру на американский образ жизни. Перечислить и просклонять слова «невежество», «психиатры», «адвокаты» и «правосудие». А можно бросить мечтательный взгляд в окно и вздохнуть: эта книга о любви. Или даже нет — о Любви. Всепобеждающей, понятное дело. Love Conquers All.

Но я не люблю заниматься подобным препарированием произведений, особенно если произведение хорошее. Если бы автор хотел сказать, что книга о том и о сём — он бы так и написал: эта книга о том и о сём. Но вместо этого он написал роман на несколько сотен страниц. Наверное, он это сделал неспроста. Так что я, пожалуй, оставлю препарирование критикам-литературоведам — они это умеют делать хорошо; они вообще всегда лучше автора знают, о чём тот написал. Я у них хлеб отбирать не буду. Моя первостепенная задача всего лишь познакомить с книгой и посоветовать к прочтению. Или не прочтению. А вы уже читайте и делайте выводы самостоятельно. Не маленькие, небось.

...Да, чуть не забыл. Книга хорошая. Классная книга. Мне понравилась.

САЙТ ИГОРЯ ЕФИМОВА

Харуки Мураками ДЭНС, ДЭНС, ДЭНС

Открываю глаза. Размышляю, где я. И не только размышляю - говорю вслух. "Где я?" - спрашиваю сам себя. Вопрос, лишенный всякого смысла. Задавай его, не задавай - ответ всегда известен заранее. Я - в своей собственной жизни. Вокруг - моя единственная реальность. Не то чтоб я сам желал их такими, но вот они - мои будни, мои заботы, мои обстоятельства. Иногда со мной рядом спит женщина. Но в основном я один. Ревущий хайвэй за окном, стакан у подушки (с полпальца виски на донышке), да идеально подыгрывающий обстановке (а может, и просто ко всему безразличный) пыльный утренний свет. За окном - дождь. Когда с утра дождь, я не сразу вылезаю из постели. Если в стакане осталось вчерашнее виски - допиваю его. Наблюдаю за каплями, срывающимися с карниза за окном, и думаю об отеле "Дельфин". Вытягиваю руку перед собой. Ощупываю лицо. Убеждаюсь: я - сам по себе, никакому отелю не принадлежу. Я НИЧЕМУ НЕ ПРИНАДЛЕЖУ. Но ощущение из сна остается. Там, во сне, попробуй я вытянуть руку вот так же - и огромное здание заходило бы ходуном. Точно старая мельница, к которой заново подвели воду, заскрипело бы оно, заворочало вал за валом, шестеренку за шестеренкой - и всем корпусом до последнего гвоздя отозвалось бы на моё движение. Если прислушаться - можно даже различить, в какие стороны этот скрип разбегается... Я прислушиваюсь. И различаю чьи-то сдавленные рыдания. Из кромешного мрака доносятся они еле слышно. Кто-то плачет. Тихо и безутешно. Плачет и зовет меня.